Истории дедушки Сережи: мое открытие Южной Америки

истории дедушки Сережи

Не бывать мне в Буэнос-Айресе. Да и не тянет уже. Вот и песня такая была, в ритме танго: «Зачем же нам нужна чужая Аргентина, когда под боком мы имеем Украину?» Но и на Украину, где был много раз, почему-то тоже не тянет.
А вот танго, особенно аргентинское, прочно сидит в моей душе уже полвека. Но за всю свою жизнь настоящее танго я видел лишь однажды.
И сразу должен сказать: наше европейское бальное танго против аргентинского – словно подстриженный газон в сравнении с бескрайней сельвой. Одно дело – иронически изящная имитация любовной игры, и совсем другое – взрыв подлинной страсти, которую танцоры должны переживать с бесконечным множеством оттенков, используя фантастически сложную технику.
Но прежде расскажу о том, как я, провинциальный журналист из Твери, не обремененный ни доходами, ни славой, вдруг оказался в компании медиа-генералов, знаменитых артистов и богатых скучающих дам на борту белоснежного лайнера, плывущего по невероятной синевы морю из Рима в Барселону. И как, еще не остыв от ошеломляющей красоты Вечного города, проплыв между Корсикой и Сардинией, сошел с этого лайнера в пряной Барселоне, окунувшись в тонкие ароматы припортовых таверн, и сразу от них – в дивную и шумную красочность улицы Рамбла, многоукрашенной причудливой фантазией сумасшедшего Гауди.
Всему виной чудачество тогдашнего редактора «Тверской жизни», решившего отдать на волю жребия то, что другие редакторы считали своей принадлежностью, да еще волшебные пальчики нашей редакционной секретарши, вытянувшей за меня тот самый жребий и подарившей тем самым радость чистой удачи – не выпрошенной и не выцарапанной в жесткой конкурентной борьбе…
Чудеса, как известно, идут чередой. И вот на этой самой улице бульваров Рамбла застываю я у порога маленького театрика ровно за 15 минут до начала блистательного спектакля танцевальной труппы маэстро Нельсона Авилы из Буэнос-Айреса.
Я пережил еще миг сомнения: билет стоил примерно половину моей месячной зарплаты, и как сказать по-испански «самый дешевый», я не знал. Но внутренний голос сказал: тебя ждет чудо, и оно не должно быть дешевым. И я уже знал, что этот вечер или даже почти ночь (в Испании любят развлекаться допоздна) не будет забыта мной до гробовой доски.
Так и оказался я в центре второго ряда, откуда вполне мог глядеться в зеркально блестевшие ботинки танцоров.
Но еще не увидев танцоров, экспансивная барселонская публика за моей спиной начала буквально выть от восторга, внимая игре квинтета Атилио Стампоне, композитора и пианиста-виртуоза. Главная фишка состояла в том, что, извлекая из своих инструментов то вихри, то исполненные страсти стоны, музыканты сохраняли каменные лица, на которых лишь изредка поигрывали легкие улыбки, рожденные неистовством восхищенных слушателей.

Но танцы… Меня пробирает дрожь, когда я их вспоминаю, и сердце начинает прыгать в ритме аргентинского танго.
Это трудно представить, но 17 танцевальных номеров стали 17 спектаклями, в каждом из которых своя драматургия, своя страсть, свои образы. Три пары, схожие между собой лишь головокружительной скоростью движений и потрясающим артистизмом, во всем остальном были разительно непохожи.

Юдит и Фернандо. Он выходит на бой как тореадор. Да и она не бессильная жертва. Их танец – сражение, в котором победить так же сладко, как умереть.
Марчелло и Вероника – игроки. Их страсть – бешеный азарт, от которого невозможно избавиться. Кажется, они обречены вечно соперничать друг с другом и умрут, так и не узнав, кому выпал выигрыш.
А вот и сам маэстро Нельсон с сеньорой Нелидой. Их многолетняя страсть не угасла со временем, обретя множество оттенков и глубину. Они невероятно красивы и виртуозны в выражении своей страсти…

И как же ныла душа, когда в финальной «Кумпарсите» эти три пары, три бешеные страсти, столь не похожие друг на друга, обрушились на изумленных зрителей одновременно! Как умудрялись они вмещать тысячи искрометных движений в пространство крошечной сцены, где и одной-то паре должно быть тесно?..
Я вышел из театра около часа ночи. Барселона жила. В кафе и ресторанах горел свет, вокруг сновали автомобили и прогуливались парочки.
Возвращаясь в порт, где стоял наш теплоход, я остановился у ярко освещенной колонны, на вершине которой Христофор Колумб упорно указывал путь, пятьсот лет назад соединивший Старый и Новый свет. И я подумал, что мне сегодня выпало свое открытие Америки. Пусть только Южной и только в начальной точке пути к ней. И я еще раз мысленно поцеловал пальчики секретаря Ларисы.