Истории дедушки Сережи: еврейское счастье

истории дедушки Сережи

Есть в нашем городе одно интересное свойство: способность собирать людей не то, что со всей России, а и со всего света. Я тут пока только про австрийца рассказывал. А вообще-то среди тверских знакомых моих были и греки, и немцы, и корейцы. А лет пятнадцать назад я даже с сенегальцем познакомился, который хотел мэром Твери избраться.

Жив буду, я об этих пришельцах (сплошь, кстати говоря, тверских патриотах) еще расскажу. А пока мой рассказ о человеке, который многим был знаком, да не все знакомые ведали, сколь богата была его биография.

Израиль Моисеевич Бружеставицкий, в течение 16 лет (с 1967 по 1983) возглавлявший Тверской (тогда Калининский) областной объединенный музей – личность во многих отношениях необыкновенная. Бог не обидел его ни умом, ни талантами, ни характером. Под стать характеру и судьба.

Он родился 20 июля 1922 года в Мелитополе бывшей Таврической губернии. Отец его, имея два класса образования, хоть и добывал хлеб насущный исключительно физическим трудом, работая вальцовщиком на мельнице, потом слесарем и столяром, развлекался странным для пролетария образом: решал труднейшие алгебраические задачи – хотя алгебре никогда не учился. Перед войной стал еще и членом Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов. Не удивительно, что сын его Изя, с отличием    окончив в 1939 среднюю школу, был без экзаменов принят в ИФЛИ — самый необычный в тогдашнем СССР вуз, просуществовавший всего несколько лет. Он славился как высочайшим уровнем преподавания, так и своими студентами. Там учился, например, Александр Солженицын, с которым Бружеставицкому, впрочем, не пришлось познакомиться. А вот с будущим известным поэтом Юрием Левитанским ему довелось жить в одной комнате. (Если помните, с Левитанским был близко знаком и тверской художник Николай Адульский – отец моей «просто соседки»). Частым гостем у них были Семен Гудзенко, Василий Росляков. Совместные с Литинститутом поэтические вечера, на которых вместе с ифлийскими поэтами выступали Павел Коган, Михаил Кульчицкий (оба этих блистательных поэта погибли на начавшейся вскоре войне) запомнились накаленной атмосферой творчества, яркого и бурного переживания времени. Однако и в этой среде наш герой не потерялся, заслужив лестное прозвище «Аракиль» (оракул) — за то, что в мае 1941 года предсказал не только войну с Германией, но и казавшийся тогда немыслимым союз с Англией и США.

Мелитопольского пророка наверняка ждал ГУЛАГ — если б его предсказание не сбылось. Но оно сбылось, и вместо «родного» лагеря 20-летний Изя, сын Мойши, в конце лета 1942 года оказался в лагере немецком. В плен он попал сонным, и при его характерной внешности и звании младшего политрука его могли расстрелять в тот же день. Но кто не знает, что есть на свете особое еврейское счастье? Он умудрился выдать себя… за казака. Назвал себя Бружей (так сокращенно звали его в части) Леонидом Петровичем, сыном татарки и кубанского казака из Темрюка (вспомнил кстати соседа по студенческому общежитию, который был как раз оттуда). «Казаков» (настоящих среди них было совсем немного) отделили от остальных и стали усиленно зазывать вступить в «добровольческие» части. Но желающих оказалось крайне мало. Так «казаком» он и проходил все без малого три года плена, ежедневно ожидая смерти от голода, пули охранника, от непосильного труда. Но не оставляло его и тут еврейское счастье. Он и от тифа умирал, в бреду выдав себя полностью, но русский доктор Клименко не только от болезни, но и от него самого его спас, не выдал. Выжил он и в штрафном лагере, куда попал после неудачного побега.

Освобождение пришло в самый день окончания войны – 8 мая 1945 года. Именно его, Бружа, товарищи избрали командиром колонны. Под Ротенбургом их, наконец, остановили и стали проверять. И снова Бружеставицкому повезло: допрашивавший его капитан предупредил о грозящих ему опасностях. Везение продолжалось и дальше: большую часть их колонны из-за сильной убыли в частях тут же призвали в армию, в то время как других пленных зачастую отправляли в собственные лагеря. И снова, как в августе 41-го, Бружеставицкий стал рядовым красноармейцем.

А потом была демобилизация и восстановление вместо ликвидированного ИФЛИ на втором курсе истфака МГУ. Тут опять его ждало блистательное окружение, но несколько иного, чем в ИФЛИ, рода. С ним вместе учились три Светланы, три дочери знаменитых отцов: Сталина, Молотова и Бухарина.

И вот представьте себе: в один прекрасный день первая из них приглашает сокурсников на свой день рождения, сказав, что никого чужих не будет, «только папа и Климент Ефремович» (то есть Сталин и Ворошилов). Интуиция подсказала мелитопольскому пророку, что здесь не еврейским счастьем пахнет, а чем-то похуже. Уже назревала компания борьбы с «безродными космополитами», которым для выживания надо было стать как можно менее заметными. Да и другие сокурсники, посовещавшись, решили поздравить дочь вождя, не выходя из университетских стен.

А Израиль Моисеевич, получив диплом, с немалым трудом добился направления в родной для его жены-студентки Калинин — на должность методиста областного методического кабинета культпросветработы.

Многотрудная жизнь чиновника управления культуры, а потом директора музея – это отдельная история, весьма ярко описанная Израилем Моисеевичем в пока неизданных воспоминаниях. Пересказывать их не берусь. Да и не стоит портить удовольствие будущим читателям книги, которая когда-нибудь обязательно выйдет в свет. Ее автор ушел из жизни в апреле 2006 года. Ясность ума, интерес к жизни и общественная активность не оставляли его до последних дней.

Интересный факт: познав историю своей страны не только академически, но и, так сказать, практически, Бружеставицкий счел малодушием от чего-либо отрекаться и посему из рухнувшей КПСС перешел в КПРФ. Не разделяя его взглядов, не могу не отдать должное подобной стойкости.

Другие истории дедушки Сережи тут