Тверь в лицах: актёр Залим Мирзоев

тверь в лицах / театр

35 лет в Тверском академическом театре драмы, более 40 лет служения Мельпомене. Накануне своего 65-летия заслуженный артист России, актёр театра и кино Залим Мирзоев дал интервью «Большой маленькой Твери».

О молодости:

Я встречаю людей, которые уже в двадцать лет гораздо старше меня. А молодость – это состояние души. Мне кажется, наша профессия диктует какие-то законы. Я обязан себя держать не только в физической, но и в духовной форме. А это значит, нужно смотреть спектакли других театров, нужно общаться с людьми, особенно, с молодыми, чтобы ощущать время, в котором живёшь.

Я молод душой. Физическую форму стараюсь поддерживать, хожу в тренажерный зал. В театре есть роли, которые требуют приличных затрат – и физических, и эмоциональных. А в кино одна смена длится 12 часов, и нагрузки бывают колоссальные. Как-то на проекте «Беловодье. Тайны затерянной страны» мне пришлось с девяти утра до шести вечера с рюкзаком 7-8 кг за плечами бегать по гористой местности. Мало кто в съёмочной группе верил, что я в свои 63 года физически справлюсь с поставленной задачей. Мне предложили отработать крупные планы, а на средних и общих планах снять дублера. После каждого дубля меня спрашивали, как я себя чувствую, не пора ли вызвать замену? Но я попросил с такими вопросами больше ко мне не обращаться: «Если почувствую, что не могу, сообщу сам». Когда прозвучал сигнал «смена закончена!», я испытал приятные ощущения от преодоления самого себя. Но, признаюсь, мне было неудобно перед дублёром, которому пришлось весь день на жаре простоять в гриме и так и не выйти на площадку. Я только поинтересовался, а оплатят ли ему этот день, и когда узнал, что в полной мере, то моя совесть успокоилась…

Уже утром я увидел на руке синяк от лямки рюкзака.

О первых впечатлениях от Тверского академического театра драмы:

В первый раз я услышал о Калининском драматическом театре в году этак семьдесят третьем. Я учился в Высшем театральном училище имени Щукина, и у нас преподавали экономику театра. Меня очень удивило, что мы изучаем этот предмет на примере не столичного, а Калининского драматического театра. В самом деле, в 70-е годы приезд на гастроли Калининского драматического театра в Москву был событием для театральной общественности. В то время я и подумать не мог, что этот театр станет моим вторым домом.

До прихода в Тверской театр драмы я имел опыт работы в двух театрах. И прежде всего, мне бросилась в глаза постановочная культура в тогда Калининском драмтеатре.

О том, как попал в Тверь:

Я работал в Нальчике. Однажды понял, что надо что-то менять, стал искать театры. Было много разных вариантов. Например, Рижский драматический театр, в советское время он был одним из самых передовых. Режиссер меня брал, но там негде было жить. В Нижнем Новгороде меня могли принять только через месяц. Петрозаводск не устроил тем, что два театра работали в одном здании, а я имел такой негативный опыт в Нальчике. Я заехал в Тверь, к своему другу Анатолию Татарову… С тех пор я работаю в Тверском театре драмы, теперь уж думаю, навсегда (лукаво улыбается). В этом чудесном городе я женился, родилась дочь (семья в моей жизни – самое главное). Всё самое хорошее во взрослый период моей жизни случилось здесь.

К счастью, в свои 64-ре я востребован. Много работаю и в театре, и в кино. В молодости это воспринимается как само собой разумеющееся. А сейчас я смотрю на это как на Божий дар. Я ценю каждый миг.

О том, что в театре главное:

Конечно, всегда приятно играть большие центральные роли. Но для меня это не самое главное. Для меня всегда важнее не что я играю, а «как» и «с кем». Пусть даже это будет маленький эпизод.

Я 43 года на профессиональной сцене и, поверьте, мне хватит пальцев на руках, чтобы перечислить режиссёров, с кем я «говорил на одном языке». Когда ты попадаешь в хороший драматургический материал с таким режиссёром, это настоящее счастье, реализация своего актёрского и человеческого потенциала.

О ролях на сопротивление:

Что значит «на сопротивление»? В каждом человеке есть всё. Под влиянием социальной среды он надевает «маску» определённого образа. Со временем эта «маска» прирастает к нему, и становится его настоящим.

Выйти из этого привычного и сложившегося образа всегда очень сложно. В жизни это почти невозможно. А на сцене, когда предоставляется такая возможность – снять с себя ответственность за собственные поступки, — ты можешь открыть новые грани своей личности. Это прорыв и свобода быть другим, оставаясь самим собой.

О собственных странностях:

Скажу честно: я не очень люблю играть на сцене. Наиболее важно для меня в театре и в своей профессии, в частности – это именно репетиционный период, время поиска. Когда перед тобой стоит задача, но нет универсальных формул или путей её решения, начинается самый мучительный, интересный, захватывающий период актёрской жизни.

…Шла в Тверском театре драмы такая пьеса: «Чёрная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви …» И мне дали роль негра. Маленькая такая роль. А по сюжету он – профсоюзный африканский лидер, которого в дом главного героя приводит дипломат. Текст роли — слова наивного, не очень умного человека. Из-за этого маленького эпизода я должен был гримироваться под афроамериканца. В тот момент это было мне неинтересно и не нужно. Я подумывал официально отказаться от участия в спектакле. Но все время почему-то думал о своём эпизоде. Думал, как решить проблему, не выходя из постановки. И вдруг меня осенило!

По сюжету главный герой умирает, а дипломат убегает, и меня-лидера профсоюза забирает с собой. И в этом заключается весь эпизод. Я подумал, что это бесчеловечно: оставить покойного и убежать. И здесь понял, в чем «зерно» данного персонажа: он человечнее всех окружающих, и должен повести себя «на контрасте». Все идёт по сюжету пьесы. А далее я решил, что вернусь, зажгу свечи и начну его «отпевать» традиционным африканским танцем. Так я понял, что это будет прекрасный эпизод… С этим я пришёл в театр, на пороге встретился с режиссёром, и узнал, что он решил сократить этот эпизод в спектакле. С одной стороны, мне было жаль: ведь я только что решил задачу. Но, с другой стороны, я уже испытал наивысшую точку радости, которую мне бы могла принести данная работа. И я даже не поделился с режиссёром своей находкой.

О живом и мёртвом на сцене:

Очень важно в профессии не застыть. Не сказать: «я молодец, я все умею». Если артист решил, что он идеален, то всё, мгновенно пропадает актёрское обаяние. Поэтому для меня в этой профессии есть артисты «живые» и «мёртвые». И если актёр не слишком опытный, и не все у него получается, но он живой, в поиске. Смотреть на такого интересно! А другой раз смотришь: вроде бы делает все правильно, по школе, но в этом нет души, нет дыхания. Есть только демонстрация чувства собственного класса. Для меня – это мёртвое искусство, оно не вызывает отклика в моем сердце. В нашей профессии надо давать себе право на ошибку. Через ошибки, если их анализировать, можно приобрести опыт и возможность роста. Я бы не хотел ходить по сцене мертвяком: вроде все правильно, придраться не к чему, но я не интересен. Очень важно оставаться созвучным времени, нельзя жить только прошлыми победами и достижениями. Прошлое должно оставаться в

нас как опыт, правильные или неправильные выводы, а жить и творить нужно сегодня и сейчас.

Спектакль – живой организм. Не помню, чтобы на 100% я был доволен тем, как сыграл. Думаю, это для того, чтобы оставаться живым. Идеальный творец – только Бог, но наш удел – постоянно стремиться к идеалу и не идти «на поводу у зрителя».

Актёра очень обогащают встречи с коллегами, с интересными людьми. На съемках фильма «Коридор бессмертия» я встретил актрису, у которой свой пластический театр. Разговор наш получился хоть и спорным, но для меня очень полезным. И вот приезжаю в Тверь. Привычный спектакль, знакомая роль: налоговый инспектор Люсьен Шёваль (в «Ужине дураков» Вебера). Думаю, в чём его суть? Я вдруг понял, что мне в нем не хватает пластического зерна, индивидуальности. Он страстный болельщик футбола, но почему он никогда не играл в футбол? Я придумал, что он от природы не может играть, потому что косолап. И, не откладывая, попробовал, даже не предупреждая партнёров. Реакции были очень живыми! (смеётся). Позже эта выдумка закрепилась в спектакле. А вообще, изюминкой должен обладать каждый персонаж.

О ролях в ТАТД:

Мне трудно посчитать, сколько ролей сыграно на тверской сцене. Но, парадокс, я, проработав больше тридцати лет, ни одной центральной роли не получал от режиссёров этого театра. Если большие роли и играл, то с режиссёрами, которых приглашали на постановки – Протей в «Два веронца», Пугачёв в «Капитанской дочке», Бернард в «Постоянной жене», Полковник Фрэнсис Чеснэй в «Донна Люция или Здравствуйте, я Ваша тётя»…

И вот только в прошлом году ситуация изменилась: сегодня это Анчугин из «Провинциальных анекдотах» и Ахов из «Не всё коту масленица».

О кино:

Так получилось, что я в молодости снимался, а потом переехал в Калинин, меня несколько раз не нашли и забыли. И я на 27 лет выпал из кино. Последние семь лет я снимаюсь активно. Около 30 работ, может, пять-шесть из них – центральные. Играл Юсуфа Пашу, турецкого генерала в «Институте благородных девиц», Аржана, колдуна в «Пока цветет папоротник» и в «Беловодье. Тайна затерянной страны». В фильме «Варрава» — одна из главных ролей, волхва Мельхиора, который сопровождает Варраву на пути его духовного становления.

Мне очень отдать дань своего уважения поколению наших отцов, которые прошли Великую Отечественную войну. И мне представилась возможность сыграть пусть маленький, но очень дорогой для меня эпизод пожилого солдата-грузина в картине «Коридор бессмертия». И другая работа,

посвящённая героическому «поколению отцов» — роль Андрея Семеновича в фильме «Время последних романтиков», премьера которого состоится в апреле-мае этого года.

О зрителях:

Когда выходишь на сцену, перед тобой зал из разных мироощущений. И возникает вопрос: «С кем говорить, к кому обращаться?» Я никогда не играю для всего зала. Но я точно знаю, что среди зрителей найдутся люди, которые думают, как я. У которых болит то же, что и у меня. Я ищу собеседников. Того, кто разделит и поймёт ту боль и те эмоции, какие я изливаю через персонажа. Человека, который задаёт себе те же вопросы, что я ставлю, играя конкретного героя. Если «наш разговор» с условным собеседником получается интересным, то и другие зрители подключаются к нему. У каждого актёра есть свои поклонники – это их собеседники. При выходе на сцену это самое главное: есть контакт? Есть беседа? Если нет, то ищи причину в себе.

Беседовала с Залимом Мирзоевым — Татьяна Трофимова

Фото — Алексей Ермолов, Татьяна Трофимова, Цинист

За организацию интервью и редактирование текста огромная благодарность Веронике Калининой.