Истории дедушки Сережи: судьба врача

истории дедушки Сережи

Что за чудные пирожки пекла Галина Ивановна! Такой в них соблазн был скрыт, что съешь один, и рука сама за следующим тянется. А сыт или не сыт – роли не играет. Все хочется расспросить, где она такому искусству обучилось. Но начнешь расспрашивать – и про пирожки забудешь. При той школе жизни, что прошла она, пирожное искусство сущей мелочью покажется.
Кулинарный талант у нее, скорее всего, от отца. Тот почти всю жизнь поваром проработал. И где только не кулинарил: и в Твери, и в Москве, и в Клину, и в Петрограде-Ленинграде. Одно время даже при знаменитом ресторане «Метрополь» состоял. А когда-то в деревенском трактире начинал – в их родной деревне Дерягино Старицкого уезда, где и родилась Галина в 1921 году – почти век назад.
Во время нэпа таким, как ее отец Иван Арсеньевич, раздолье было. В Москве на рынке мясом с бойни торговали. Это время Галина помнит. Ей лет шесть было, они в Москве комнату снимали. Родители ее запирали, так она через окно вылезала – и к матери на базар. Однажды отца встретила. Он ей 20 копеек дал – на конфеты, и велел с сестрой Машей поделиться. Ириска стоила копейку, но делиться со старшей сестрой Гале не захотелось. Съела все сама, и потом от матери пряталась целый день, чтобы не попало.
С концом нэпа кончились и ириски. Поварская работа, правда, у отца осталась, а вот с торговлей пришлось кончать – налогами задушили. Да и в деревенской жизни пришла пора самая суровая: коллективизация. Отец по-прежнему в городах обретался, а вот семью деда Арсения Ефимовича наметили для раскулачивания. Но тут-то Иван Арсеньевич свою политическую зоркость и проявил. Живя в Москве, прознал, что есть только одно средство от раскулачивания: попасть на прием к «всесоюзному старосте». И ведь попал! Они с матерью от Калинина такую бумагу привезли, что не только их раскулачивать не стали, но и вообще никого во всем Дерягине (а в нем 63 дома было) не тронули. Из всего хозяйства только лошадь да сельхозинвентарь кое-какой в колхоз забрали, а корову, поросенка и кур оставили.

Тем и жили. Мать в колхозе на полевых работах три года отбыла. А в 1933 году дед умер, и решено было всем Арсеньевым, продав дедов дом, перебираться в Ленинград.
Ленинградская их жизнь началась почти по-деревенски: в Лесном, пригороде Ленинграда, сняли дом. Мать работала уборщицей в политехническом институте, отец по-прежнему мотался с одной работы на другую. Потом переехали в комнату на Лиговке, у знаменитых Пяти углов. Жили впятером на 12 метрах, да и комната была сырая. Еще попозже перебрались на Петроградскую сторону. Там комната была побольше – 18 метров, но в квартире жило еще три семьи. Здесь и прожили до самой войны.
Галя закончила школу в 1940 году. Мечтала сразу поступать в медицинский – но не решилась: очень уж конкурс был большой. Подала документы в Горный институт на геологоразведочный факультет – и поступила легко.

Экзамены за первый курс сдавали в мае-начале июня. Потом должна была начаться полевая практика. Но начавшаяся война преподнесла практику куда более суровую.
До начала сентября студенты работали на рытье окопов. Работали до тех пор, пока по ним не стали стрелять наступавшие немцы. Начальство к тому времени уже сбежало, и пришлось им из-под Гатчины добираться до Ленинграда пешком. Также пешком, но с другой стороны пришла домой и младшая сестра Лиза, работавшая на строительстве укреплений в районе Финского залива.
О том, что в окруженном городе может начаться голод, в то время мало кто думал. Даже пожар Бадаевских складов, из которых, как говорят, текли сахарные реки, мало чему научил беспечных ленинградцев. Неизвестно, что ждало бы их семью, если бы не крестьянский инстинкт матери Евдокии Антоновны. Эта неграмотная женщина, похоже, всю жизнь прожила в ожидании опасности. Потому и не переводился никогда в их доме запас самого необходимого: соли, спичек и мыла. А когда с начала войны ввели карточную систему и стали выдавать по 500 грамм хлеба на едока (200 белого и 300 черного), она не стала, как другие, отказываться от лишнего хлеба, а стала сушить сухари. А в конце осени собрала на пригородном поле оставшиеся после уборки капусты зеленые листья (хряпы, по-деревенски) и засолила. Из этой хряпы потом всю зиму щи варили. И сухарей до самого Нового года хватило. Во всяком случае, никто в их семье от голода не умер.
В сентябре 1943 года Галя узнала, что 2-й медицинский институт набирает первый курс, причем студентов других вузов принимают без экзаменов. Давняя мечта стать врачом неожиданно обретала возможность к осуществлению. Не без труда уволилась из рембазы и вернулась на студенческую скамью.

В 1944 году умер Иван Арсеньевич. Самое тяжелое время было пережито, блокадные 900 дней закончились, но сил для дальнейшего выживания у этого неугомонного человека уже не осталось.
В 1948 году Галина Ивановна закончила институт и поехала по распределению в Гурьевскую область Казахстана. Два года, прожитые там, вспоминает неохотно. Вокруг вопиющая бедность, грязь – и чувство собственной беспомощности от невозможности справиться с двумя главными здешними болезнями: туберкулезом и сифилисом. Больше ничем здесь, похоже, не болели.
В 1950 году с немалым трудом сумела вырваться обратно в Ленинград. С работой там было сложно, тем более, что негативное отношение к медикам уже начинало набирать силу. Тут-то и пришла мысль вернуться в родные места, а точнее – в Калинин, где уже обосновались многие из дерягинской родни.
Ровно 30 лет проработала здесь Галина Ивановна – сначала цеховым врачом при поликлинике комбината 513 (так называли в те времена «Химволокно»), потом как только открылась 6-я городская больница – в ней. Жила в семье двоюродного брата на Вокзальной улице, в деревянном доме напротив мелькомбината. Дома этого давно нет, как нет и соседнего, в котором жили Кузьменко. Так что Мише Кузьменко не пришлось далеко идти, когда он 7 ноября 1952 года пришел с цветами делать предложение. Жениться на докторше ему присоветовал отец, который лечился у Галины Ивановны. Мать его Марфа Потаповна тоже была не против, но до конца Рождественского поста играть свадьбу не позволила. Зато после Рождества свадьба получилась очень даже веселая. Родни было много, и пели от души, и плясали так, что думали – пол провалится.
Кузьменко в Твери появились еще в 1932 году. Бежали они сюда из родной им Черниговской области от голодомора, поразившего Украину сразу после коллективизации. Из четырех детей двое умерли от голода. Умирал и младший, Михаил. От смерти его спас сосед – принес немного молока, и Миша ожил. Выпустили их из умирающей деревни только потому, что отец у них к тому времени на железной дороге под Орлом работал.
Михаила в армию в 1942 году взяли прямо со школьной скамьи. (Он в 10-й школе учился, на улице Вагжанова). Послали на Дальний Восток. Там он заболел туберкулезом, вернулся в Калинин. Работал на мелькомбинате, на экскаваторном заводе, а с 1960-го и до самого выхода на пенсию – мастером на машиностроительном заводе Главторфмеханизации. В 1956 году у них родилась дочь Наташа, а в 1959-м они наконец получили свое жилье – 20-метровую комнату в доме на Новопромышленной площади (ныне площадь Терешковой). По тем временам эта комната в коммуналке – с паркетным полом и высокими потолками – выглядела почти дворцом. Только через пять лет они получили наконец отдельную квартиру в блочной «хрущевке» на Зеленом проезде, где и живет Галина Ивановна по сей день с дочерью Наташей. Вскоре после переезда Галина Ивановна, еще в 1957 году переквалифицировавшаяся в невропатолога, перешла работать во 2-ю областную больницу, ставшей потом 5-й городской. Там я и познакомился с ней – в качестве пациента, когда пришлось лечить заполученный смолоду радикулит. Надо сказать, что характер у Галины Ивановны для невропатолога просто идеальный – более терпеливого и спокойного человека я в жизни, кажется, не встречал. Глядя на нее, никак нельзя было подумать, что ей пришлось столько перенести, чтобы из деревенской девчонки, перенеся скитания, войну, голод, работу у станка, превратиться в интеллигентную городскую женщину, уважаемого и известного в городе врача.

Наталья Михайловна тоже врач, много лет проработавший в той же 6-й больнице, где когда-то работала ее мама. По воспитанности, образованности, музыкальности, внучка тверских и черниговских крестьян – воплощенная интеллигентность. Главное, что она унаследовала от своих беспокойных предков – неутолимая тяга к путешествиям. Сама Галина Ивановна теперь уже не ездит – возраст все-таки. Но заразительно смеяться не разучилась. Как и печь пирожки.