Алия Ленивец о своем муже, поэте, музыканте и художнике Сергее Дубове

Сергей Дубов

Сергей Дубов (1975-2014) член союза дизайнеров России, один из основателей тверского клуба литературных начинаний, автор сборника «Книга». Выставка графических работ Сергея Дубова сейчас проходит в библиотеке им. Горького. 

В начале 2009-го я приехала в Тверь, очень круто поменяв свою жизнь. Но почему-то возложенные на этот город надежды не оправдались, да и лето выдалось знойное в тот год (а жару я терпеть не могу еще с астраханской моей жизни!). В общем, состояние депрессивное, а мысли нешуточные – куда двигать дальше: Питер, Москва… Москва, Питер… Тасую карты каждый день и планирую содержимое походного рюкзака. Возненавидеть Тверь мне не позволил Клуб литературных начинаний, постоянным читателем которого я тогда стала. Так я познакомилась с Дубовым-писателем, точнее с его произведениями: абсурдными и невероятно смешными мелочишками, напрочь лишенными даже малейшей пошлости. Через пару месяцев я познакомилась с автором, абсолютно уверенная в том, что мой отъезд – дело решенное. И один вечер общения с Дубовым перевернул все мои планы: бесконечно влюбленный в Тверь, он невольно заставил меня посмотреть на этот город иначе. Вместе с любовью к городу зародилось и другое чувство… То, что прячешь от посторонних, боясь любого чужого прикосновения или взгляда… чтобы не запачкать… чтобы только «на двоих»…

Принять всерьез его признание в любви в день нашего знакомства, казалось мне полнейшим бредом и абсурдом… Часть его литературной жизни… Часть имиджа…

Ровно через год уже навострившую лыжи в Петербург меня вновь заставил остаться здесь Дубов, приехавший в ночи с предложениями о совместной семейной жизни. Противиться такому счастью было бы глупо… Наверное, это мой единственный здравый поступок (хотя рассудок во всей этой истории активного участия никогда не принимал).

Тогда я жила на Зеленом, он меня домой провожал. Ночь глубокая, мы идем какими-то дворами.  Кстати, с Дубовым никогда не было страшно… даже когда он был безумно пьян… И вот мы идем, и видим: чувак какой-то бомжеватый лежит в одной рубахе и штанах, а на дворе – октябрь, холодно. Дубов, конечно, подошел к этому дядечке, начал его поднимать, расспрашивать. В общем, потащил его домой (он где-то в этом дворе жил), оставив меня! ночью! в незнакомом месте! одну! Вот только Дубов мог так поступить: помочь нуждающемуся, несмотря ни на что…

Идеальности в нем не было: Дубов, между прочим, мог "подставить" человека, не выполнив договоренностей и своих обещаний, например, проигнорировать встречу или что-нибудь в этом роде… Наверное, поэтому есть те, кто на него обижен. Но в главном он всегда был честен… У него была очень верная система ценностей, во главе которой –  любовь: любовь ко всему живому, любовь к искусству, любовь к красоте, любовь к Богу…

Дубов бросил школу, проигнорировав экзамены… Аттестат, конечно, получил… Училище художественное он тоже не закончил: обвинения в том, что ему помогает отец (Александр Дубов – заслуженный художник России), его очень оскорбили. Наличие или отсутствие дипломов, статусов и прочих «знаков отличия» его мало волновало. Для Дубова система не имела особого значения. Он жил другой жизнью – друзья, музыка, графика, литература…

Дубов очень много читал: Гоголя, Чехова, Довлатова, Тэффи, Аверченко, Хармса, Зощенко, Веллера, Аксенова, Искандера… Для него даже словарь иностранных слов представлял художественную ценность.

У него было желание общаться с ребятами молодыми пишущими, создающими, поэтому возник Клуб литературных начинаний, потом «Желтая Кофта» … Он очень очаровывался людьми и очень искренне верил, прежде всего, в их честность и творческий потенциал. Потому и разочарования его были очень сильны…

Он рассказывал безумное количество смешных историй о себе, друзьях, приятелях, прохожих… Одна из любимых – новогодняя. Конец декабря, по городу – специально украшенные елки в специально отведенных местах. Дубов – режиссер программ на  телеканале «Апрель». В Тверь на несколько дней из Дании (кажется), где он на тот момент жил, приезжает друг Лавров. Они встретились, естественно, выпили, отправились гулять по городу и оказались на площади Славы. И вдруг, кому-то из них пришла в голову мысль: «А давай спилим эту елку!» (логике мысли двух выпивших друзей не поддаются). Они где-то нашли полугнилую ножовку и всю ночь пилили елку. Спилили. На следующее утро Дубов с головной болью и прочими синдромами похмелья пытается работать в кабинете, куда вбегает сотрудник редакции с воплем: «Представляешь! На площади Славы вандалы елку спилили!». И Дубов поехал снимать репортаж )) Позже я познакомилась с Лавровым и услышала эту историю из его уст: она, конечно, потеряла свою фееричность и праздничность.Это и был Дубов – человек, способный бытовые сценки превращать в ИСКУССТВО…

Вообще, мне кажется, что все эти многочисленные его истории забавные, шутовство – это своеобразный панцирь, за которым прятался невероятно ранимый, безумно добрый, бесконечно рефлексирующий, вечно сомневающийся интеллигент.

Для множества знакомых и приятелей Дубов так и остался этаким шутом, «гвоздем» компании, вечно молодым и вечно пьяным… Кто-то лишь после смерти открыл для себя «другого» Дубова. Отчасти «Книга» и выставка позволили взглянуть на этого невероятно талантливого творца иначе. Почти год длилась работа над книгой, львиную долю которой выполнили Шура Журавлева и Сергей Семенов. Не просто собрать и оцифровать весь имеющийся материал (понятно, что все созданное Дубовым разыскать нереально, т.к. очень много своих творений он дарил окружающим), но сделать книгу, в которой литература и графика гармонично сосуществовали – вот основная задача. В итоге, «Книга» получилась очень изящной, очень искренней, очень смешной, очень ироничной, очень грустной… «Книга» — это портрет Сергея Дубова… портрет, созданный нами… Но я уверена в том, что Дубов бы подписался.

Нам, мне, очень хочется, чтобы книгу мог взять в руки читатель где-нибудь на Алтае и на Урале, в Новосибирске и в Саратове… А потому мы не прекращаем поиски издателя. Мы получаем разные отклики от разных людей (СПАСИБО!). А сейчас книгу можно скачать здесь 

Еще Дубов был обидчивый, как ребенок. Пришли мы однажды к Роме Усачеву в мастерскую – Дубов, Боря Борисов и я. У Борисова оказался Д.Р. и Усачев подарил ему сигару какую-то крутую, прямо из самой Кубы (или откуда там самые крутые сигары). А Дубов обиделся! Потом еще два дня ходил и дулся, что Усачев зажал для него сигару ))

Наша с Дубовым жизнь была разная, ничем исключительным наша семья от других не отличалась. Разве что каждое утро больше года Дубов приносил мне завтрак в постель, при этом сам он никогда не завтракал. Мы могли отправиться на концерт в Москву, забить на него, несмотря на купленные билеты, разместиться в каком-нибудь дворике с коньяком и яблоками, разговаривать до самого утра о гениальности Гоголя и Довлатова… Могли сбежать со свадебного банкета в Астрахани в какую-то городскую забегаловку (по пути заглянув в магазин за джинсами и кедами для меня), чтобы просто поесть спокойно…

Когда умирает часть тебя самого, каждый выбирает свой путь: кто-то быстро находит утешение, а кто-то, искалеченный, тащится дальше. И время – не лекарство. Время лишь позволяет осознать произошедшее. Время, вообще, бесправно, хоть и непрерывно. Есть лишь Любовь. Мне кажется, я знаю, как поступил бы Дубов на моем месте… А я учусь заново жить: ходить по улицам этого города, пить кофе, читать книги, смотреть фильмы…

Дубов жив. В Арсении, прежде всего. Сын очень похож на него. Даже в мелочах, в деталях, во вкусовых пристрастиях, наконец. Собираемся в январе в театр на балет "Щелкунчик". Одеваемся, Арсеник ноет, хнычет, капризничает… я так умучилась, что уже была готова остаться дома. Арсений, видя мое состояние, успокоился и говорит: «Не расстраивайся, мама, пойдем в театр». И я мгновенно вспомнила, как мы с Дубовым собирались однажды в театр, и он также канючил, капризничал, долго выбирал наряд, хотя ему обычно было плевать, во что он облачен, тянул время. В театре сидел с кислющим лицом! А по прибытии домой объявил, что никогда больше не пойдет в "бабье царство", потому что это "развлечение для женщин". Для Арсюхи, видимо, тоже театр – заговор женщин против мужчин ).

Кто-то из китайско-японских мудрецов когда-то давно сказал, что «мужчина бессмертен, если у него есть сын»… Что-то в этом есть…

Беседовала Анна Шапоренко

Фото из семейного архива Алии