Истории дедушки Сережи: человек, расписавшийся на Рейхстаге

истории дедушки Сережи

Когда я познакомился с Семеном Григорьевичем Ермаковым, ему шел 93-й год. Он родился за год до мировой войны, так что на век его выпало всё: от краха Российской империи, перевернувшего жизнь и его родного села Ивановское, до разрушения выросшей на развалинах той империи великой державы под названием Советский Союз. И так случилось, что все главные события этой трагической эпохи так или иначе коснулись судьбы потомка тверских крестьян. Самое удивительное, что бодрости духа этот закаленный историческими бурями человек так и не потерял. Видно, для нашей жизни именно такого уровня закалка нужна.

Первое его воспоминание относилось к 1918 году, когда от жестокой простуды умирала его мать Татьяна Алексеевна. Лечить ее было некому – никаких медиков в ту суровую пору в округе не было. Отец позвал священника, который исповедал мать и причастил. А на следующий день она умерла.

Помнил он и колокольный звон на Пасху, под который местный священник обходил свой приход. Особо вспоминается, как самому вместе с другими ребятами довелось раскачивать тяжеленный язык самого большого колокола и как гордились они тем звоном, который, говорят, и в Погорелом Городище за 7 верст был слышен. Помнились ему — больше, конечно, по рассказам старших – и помещики Новосельцевы, потомки генерала Ивана Новосельцева, участника войны 1812 года. Ничего худого никто из Ермаковых о них не говорил. Старший брат Семена Петр всю мировую войну прошел, а потом сумел на инженера выучиться и работал в Москве, в Наркомате промышленности стройматериалов. Там он однажды и встретил человека, назвавшегося Новосельцевым и напомнившего, как они детьми вместе играли в барском парке.

В 1930 году 17-летний Семен Ермаков поступил в только что открывшийся в Зубцове сельскохозяйственный техникум, по окончании которого направлен был в Луковниково, бывшее тогда райцентром, где и проработал агрономом машинно-тракторной станции вплоть до призыва в армию в 1940 году. Надо сказать, что высшее агрономическое образование Семен Григорьевич получил только в 1966 году, накопив к тому времени немалый практический опыт.

А участником большой истории он стал, конечно же, с момента призыва в армию. Был он в ту пору уже членом партии, так что по окончании краткосрочных курсов политруков стал участником операций по присоединению к СССР прибалтийских республик и Северной Буковины. Войну встретил под Брестом, оттуда вместе со своим 318-м гаубичным артполком отступал до Гомеля.

Осенью 1941 года Семен Ермаков был уже комиссаром батареи или, как стали в ту пору их называть, заместителем командира по политчасти.

А родное его село Ивановское в то время было уже занято врагом. В декабре 1941 года немцы убили его отца Григория Алексеевича. 75-летнего старика застрелили на деревенской окраине, когда он шел из леса – видимо, заподозрив в связях с партизанами. Убили и его дочь, сестру Семена, сожгли дом и вырубили яблоневый сад. Правда, сам Семен узнал об этом гораздо позже.

Самые серьезные испытания выпали их полку под Сталинградом. Там лейтенант Ермаков был контужен – да так сильно, что на время слух потерял. Однако в госпиталь лечь отказался – не хотел от своего полка отставать, знал, что после госпиталя могут и в другую часть направить. Так всю войну и провоевал в одной части.

Случилось так, что 2 февраля, когда в Сталинграде пленили фельдмаршала Паулюса, старший лейтенант Ермаков оказался поблизости, став свидетелем этого исторического события. Впрочем, история еще не раз вершилась на его глазах.

Их полк в дальнейшем прошел через Белоруссию, Литву, Восточную Пруссию, Польшу. Полковые гаубицы били по немецким позициям под Кенигсбергом и Варшавой, обеспечивали переправу через Одер. Был случай, когда и по союзникам-американцам, не разобравшись, шарахнули. Но в основном, все-таки, били куда надо. При переправе через Одер под Штеттином видел Ермаков, как стоял под огнем маршал Рокоссовский. Вроде и нужды особой не было командующему фронтом лично руководить переправой. Но маршал хотел сам видеть, как проходит операция и даже наличие раненых в его свите не заставило его покинуть наблюдательный пункт.

С Рокоссовским судьба вскоре свела Ермакова довольно близко. К тому времени успел он и в поверженном Берлине побывать, и на стене рейхстага автограф оставить.

У рейхстага. Май 1945 г.

Довелось ему видеть и кабинет Гитлера в рейхсканцелярии, и даже расспрашивать жителей ближайших домов, куда мог деться его хозяин. Слухи о том, что Гитлер жив, тогда ходили весьма упорные.

После Победы их полк оставался в Польше. А в 1946 году проходили первые после войны выборы в Верховный Совет СССР, и капитану Ермакову довелось принять в них самое активное участие в качестве доверенного лица маршала Рокоссовского. Тогда-то его и перевели служить в штаб Рокоссовского, где он стал секретарем парторганизации военторга Северной группы войск. Тогда, на седьмом году службы в армии, он, казалось, имел все основания считать себя кадровым военным. Офицерам, служившим за границей, разрешили выписать к себе семьи, и жена с дочерью Галиной приехали к нему в Польшу, в город Лигнице. В 1947 году здесь родилась и вторая дочь Людмила. И тут-то судьба, а вернее, родная партия, которой он служил все эти годы, решила вернуть его к прежней гражданской специальности. Его вызвали в Москву, на Старую площадь, в управление кадров ЦК, и без долгих разговоров предложили вернуться в родную для Ермакова Калининскую область в качестве госинспектора по определению урожайности.

Еще тридцать лет без малого трудился на родной земле агроном Ермаков. Эти годы вспоминались ему чередой свершений и побед. Даже тяжелые послевоенные годы помнятся главным образом числом награжденных за высокую урожайность. Ему, как госинспектору, приходилось подписывать им наградные документы. В одном бежецком колхозе по итогам 1948 года сразу четыре человека стали Героями соцтруда – да еще и родственники к тому же. Крестьянский труд в ту пору и в самом деле был героическим. Правда, награды доставались немногим, но жизнь Ермакова так уж сложилась, что к награждаемым он был ближе, чем к тем, кто бедствовал в те же годы. И после, уже в хрущевские времена видел он на скудных тверских суглинках поля, где кукуруза-чудесница не на уровне сапога пылилась, а за два метра вымахивала.

С 1959 года он работал заместителем директора совхоза «Калининский». Хозяйство уже в ту пору было и большим, и славным. Довелось Семену Григорьевичу быть и участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, и медали на ней получать.

Только в 1976 году, поработав и начальником Калининской землеустроительной экспедиции, и руководителем группы Росгипрозема, и инструктором облисполкома, отправился Семен Григорьевич на заслуженный отдых. Но безмятежно покоиться на пенсии было не в его характере. Еще много лет он отдал общественной работе, возглавляя совет ветеранов Московского района Твери.

В пору нашего знакомства 93-летний ветеран, майор в отставке, орденоносец, почти полвека трудившийся и воевавший за свое государство, жил вместе с больной женой и дочерью в двухкомнатной «хрущевке», полученной им аж в 1963 году.

Семен Ермаков с внучкой и правнуком. 2005 г.

В общем, не получается у наших житейских историй пафосных финалов. Однако, оставаясь частью большой Истории, глубокого смысла они не теряют. И вдумываться в них следующим поколениям отнюдь не лишне.