Истории дедушки Сережи: тот самый Смирнов

истории дедушки Сережи

Вот мелькнула информация о том, что Юрию Мстиславовичу Смирнову с опозданием в 5 лет вручены регалии, подтверждающие присвоенное ему ранее звание Почетного гражданина Твери. Вручить их вовремя не смогли из-за болезни Юрия Мстиславовича. Вот и захотелось рассказать о том, как 85-летний носитель одной из самых распространенных в России фамилий смог стать «тем самым» Смирновым. Впрочем, не стоит путать его с водочным фабрикантом, прославившим ту же фамилию совсем в других сферах.

Напомним: Юрий Мстиславович Смирнов – крупный ученый, заслуженный деятель науки, известный краевед, видный общественник, автор многих книг и сотен публикаций. При всем том за славой никогда особо не гнался и прозвенеть сумел как бы естественным течением о жизни, о которой и хочется рассказать.

Корни

Жизнь так сложилась, что отца своего Юрий Мстиславович знал очень мало. И только через много лет после его смерти, отыскав во Владивостоке и расспросив как следует его сестру Тамару Дмитриевну, он получил какое-то представление о своем роде, дополненное впоследствии краеведческими изысканиями.

Можно предположить, что один из представителей этого краснохолмского разночинного семейства заслужил личное (непотомственное) дворянство. На эту мысль наталкивает очевидный страх, который испытывали его многочисленные представители в годы советской власти, сталкиваясь с разного рода анкетами, настойчиво вопрошавшими о социальном происхождении. Видимо, из-за них дед Дмитрий Петрович в советские времена вынужден был менять работу чуть ли не каждые два-три месяца, о чем свидетельствует его трудовая книжка. Семья у него была большая – десять человек детей, да еще несколько умерли в младенчестве. До революции он был скромным почтовым чиновником, заслужившим, тем не менее, медаль, врученную ему по случаю 300-летия дома Романовых. А в 20-е годы его семья буквально бедствовала. Жили случайными мелкими заработками: то в жару воду из колодца таскали и продавали по копейке, то косили за городом траву, сушили, а зимой продавали заготовленное таким образом сено. Юный Мстислав (по-деревенски его звали Мистей) с братом Ильей собирали лечебные травы и сдавали в аптеку. Рос Мистя физически очень крепким. Сам в драки никогда не лез, но драчунов разводил руками запросто. А разведя, стукал головами друг о друга и спрашивал: «Еще хочешь?». Добавки никто, конечно, не просил, и конфликт таким образом улаживался.

Однако деревенский по сути образ жизни не вытравил у Смирновых жажды образования. Подрастая, все они уезжали из Красного Холма, пробиваясь потом к высшему образованию уже самостоятельно. И практически все выучились. Пятеро из десяти стали учителями. Всего же в роду Смирновых оказалось не много не мало – 18 преподавателей.

Мстислав в 30-е годы заочно закончил Калининский пединститут. Работал и в сельских школах, и в Удомле. Учителем была и его жена Мария Александровна, также закончившая в 1935 году тот же институт.

Детство будущего профессора проходило главным образом в семье деда Александра Макаровича Макарова и бабушки Пелагеи Александровны.

Род Макаровых крестьянский. И довольно зажиточный, если судить по тому, что недалеко от деревни Хмелевки, что в нынешнем Лесном районе, был у них свой хутор. Тем не менее, дед еще мальчишкой отправился в Петербург, где жил, работал и учился, и откуда был призван на русско-японскую войну. Образования у него было всего четыре класса, что оказалось достаточно для того, чтобы, приехав незадолго до начала Первой мировой войны в Удомлю, устроиться работать на почту. Кстати говоря, писал дед практически без ошибок, не без оснований считая себя вполне образованным человеком. Здесь, в Удомле, он женился, построив тот самый дом, в котором растил потом детей и внуков. Пелагея Александровна (в девичестве Ефимова) была дочерью железнодорожника. Однажды она показала внуку Юре железнодорожную будку, в которой когда-то родилась. Неподалеку жила и Юрина прабабушка. Он помнит грузную старую женщину, недвижимую, видимо, из-за паралича. Когда он принес из школы весть о том, что «Бога нет», старуха пообещала надрать крапивы и засунуть ему в штаны, что хоть и было неисполнимо, однако, запомнилось.

В феврале 1936 года учитель химии и биологии М.Д. Смирнов выступил инициатором создания в Удомле краеведческого общества. Однако в те времена краеведение, как наука, трудно сочетаемая с идеологией пролетарского интернационализма, оказалась под фактическим запретом. Общество, не успевшее развернуть работу, было ликвидировано, и супруги Смирновы переехали в Калинин.

Детство

Оно у Юры Смирнова было коротким, почти целиком уложившимся в восемь довоенных лет. А потом – война, бомбежки Удомли, через которую день и ночь шли эшелоны. К фронту – с солдатами и техникой, обратно – с ранеными. И постоянный ежедневный труд, тесно связанный с практически не ослабевающим чувством голода. В доме деда жило четверо детей. Трудились все. Персональной заботой Юры было пропитание козы, которая и спасала их от голода. Кроме этого все работали в огороде, запасали грибы и ягоды. Зимой Юра с приятелем ходил с приятелем за дровами на болото. Помимо домашних трудов были еще и школьные, совсем необязательно связанные с учебой. Для лечения раненых, которых в Удомле было много, собирали целебные травы и сдавали их в аптеку – бесплатно, разумеется. Раненым носили еще и ягоды. (Надо сказать, что полученные тогда навыки с возрастом не исчезли: теперь Юрий Мстиславович и по травам, можно сказать, профессор – собирает их по всей области. Я лично другого такого знатока не встречал.) Собирали еще и металлолом. Когда стали чуть постарше – ездили в колхоз, «на картошку». Каждый сентябрь, а то и октябрь – там. Сачковать у мальчишек военной поры было не принято.

Близость конца войны в пристанционной Удомле чувствовалась по-своему. Сначала прекратились бомбежки. Потом повезли с запада на переплавку разбитую немецкую технику. Везли и пленных. В 1944 в Удомле появились финны. После мира с Финляндией их расселяли по деревням, по три семьи на село. Еще везли на восток то ли цыган, то ли молдаван. А может, румын? Теперь никто не скажет. В 1945-м потянулись наши пленные. Одни эшелоны шли без охраны, а другие были опутаны колючей проволокой и с солдатами на каждой площадке. Говорили, что это власовцы. А так ли, нет – опять же никто не знает.

У мальчишек был свой промысел – довольно опасный. Лазили по платформам с разбитой техникой, собирали порох, патроны. Потом найденное жгли, взрывали. Бывало, что и калечились. В Брусове сразу пятеро мальчишек от такой забавы погибли. А в тех местах, где шли бои, гибли и во время войны и после нее десятки мальчишек. Оставшиеся калеками жертвами войны не считались, и по сей день не считаются – но это отдельная горькая тема, к Юрию Смирнову, по счастию, отношения не имеющая.

Война – суровый воспитатель. Выученные ею обретали редкостное упорство и привычку рассчитывать только на собственные силы. А Юре и рассчитывать-то было особенно не на кого. Родители разошлись еще перед войной. Мать Мария Александровна намаялась в эвакуации с младшим братом Игорем. Вернулась в Удомлю в 1944-м, но сил жить у нее уже не оставалась. Она умерла всего 32-х лет от роду.

В 1945 году Юра пошел в шестой класс. И с этого первого послевоенного года и до конца учебы он учился только на отлично.

Становление ученого

В моем представлении Юрий Мстиславович Смирнов как раз и воплощает классический образ настоящего ученого. И не только в разрезе его научной состоятельности, о которой мне, неспециалисту в области кристаллофизики, судить трудно. Но, прежде всего,  — в той основательности, с какой он берется за всякое дело. Его высказывания по любому вопросу, как правило, фундаментально продуманны. Если же он в чем-то не уверен, то предпочитает спрашивать тех, кто разбирается в этом вопросе лучше. Для ученого, имеющего огромный список трудов и целую кипу научных званий, он удивительно скромен и почти напрочь лишен способности к саморекламе, без которой наука нынче, кажется, и не делается. Потому-то и выглядит он человеком несколько устаревшим, принадлежащим к тем временам, когда понятие «ученый» имело еще и весьма определенный нравственный аспект.

Как же становятся такими учеными?

В 1955 году он, естественно, с «красным» дипломом, заканчивает металлургический факультет ленинградского Горного института. И по собственному выбору едет работать на Запорожском титаномагниевом комбинате. За семь лет молодой инженер вырос до начальника большого цеха с тысячью работающих, и к тому же единственного в Советском Союзе производителя германия. Каждый, кто имеет хоть какое-то понятие об электронике, знает, насколько важен был этот металл для бурно развивавшейся в нашей стране с начала 60-х годов электронной промышленности. Оборонное его значение было столь велико, что за качество германия приходилось отчитываться на самом «верху» — в известной всем «оборонщикам» Военно-технической комиссии.

Накопленный уникальный опыт надо было закрепить. Так родилась идея написания диссертации. Однако для начальника цеха такой путь был не только не типичен, но и практически трудно осуществим. Поэтому пришлось перейти на должность заведующего лабораторией. С темой проблемы не было: «Технология выращивания бездислокационных (т.е. бездефектных) кристаллов германия». Всего за два года написал и защитил диссертацию в своем родном Горном институте.

В 1973 году вырвался-таки в отпуск в родную Удомлю. По дороге завернул в Калининский университет, познакомился с ректором. И хотя тогдашний ректор В.В. Комин был историком, но что такое кристаллы и зачем они нужны, понял сразу. Жена Альбина Павловна, всегда понимавшая, что значит для мужа работа, на переезд согласилась сразу. Так Тверской госуниверситет стал главным местом научной деятельности Ю.М. Смирнова. Здесь защитил докторскую, стал профессором, заведующим кафедрой прикладной физики. А самое главное – создал уникальную лабораторию для выращивания монокристаллов для радиоэлектронных и оптических применений. Все работы были, естественно, строго засекречены – ведь предназначались они исключительно для космической и других оборонных отраслей. В 1982 году здесь был выращен самый большой в мире монокристалл.

В 90-х годах начался развал. «Оборонка» рухнула. Сохранять лабораторию удавалось только невероятными усилиями. Но самое горькое состояло в том, что в ее работе, казалось, почти никто не был заинтересован.

И тем не менее в конце 90-х годов профессор Смирнов выдвигает дерзкую идею о создании в Тверской области «кремниевой долины», то есть мощного центра по производству монокристаллического кремния – основы для развития современной радиоэлектроники. Самые мощные в СССР производители кремния остались на Украине, которая запрашивает за него немыслимые цены. Наличие в нашей области первичного сырья — кварцита, ряда предприятий близких производств, необходимого научного и кадрового потенциала, а также избыточное производство электроэнергии создают уникальный набор условий для реализации этой идеи. Превращение Твери в настоящий Наукоград, а всего региона – в область высоких технологий – мечта, достойная осуществления. К глубокому сожалению, по-настоящему заинтересовать ею власти так и удалось.

Вряд ли такого рода идея пришла бы в голову ученому, не будь он таким страстным патриотом своей малой родины. На сегодняшний день за его плечами тридцать лет упорного и абсолютно бескорыстного труда по изучению родного края. Это не только книги и статьи, которые насчитываются сотнями, но и тысячи километров, пройденные пешком по самым удаленным уголкам области.

Это серьезнейшие изыскания в области топонимики и сравнительного языкознания, с помощью которых Юрий Смирнов совершенно по-новому «читает» карту области, находя на ней следы древних племен, некогда населявших ее территорию. Это интереснейшие попытки «тверского» прочтения ряда рассказов А.П.Чехова, написанных вскоре после его поездки в усадьбу Горка на озеро Островно, что недалеко от нынешней Удомли. Это активное участие в общественной жизни области. И много еще чего.

Такой вот необыкновенный человек с обыкновенной фамилией живет рядом с нами и негромко, но весомо делает для всех нас то, что считает необходимым. Ну как ему не позавидовать?