Истории дедушки Сережи: «тверская язва» и ее победитель

истории дедушки Сережи

Лет 70 назад не было в нашем городе, да, пожалуй, и в области, человека более известного и более почитаемого, чем Василий Васильевич Успенский. И это при том, что был он не таким уж большим начальником – всего лишь главным врачом 1-й городской больницы, теперь носящей его имя.

О том, как к нему относились тверичи, можно судить по одному эпизоду. В первый послевоенный год его попытались ограбить на глухой затьмацкой улочке. Лошадь, на которой он ехал, схватили под уздцы. Доктор спокойно окликнул нападавших: «Вы что, ребята?». Один из них тут же отпустил лошадь: «Не трогай, это Успенский!».

Знаменит он был на всю страну. Его портреты печатались в «Огоньке». Борис Полевой изобразил его в своей «Повести о настоящем человеке», даже не став придумывать ему другого имени. И актера, игравшего в фильме доктора Василия Васильевича, гримировали под Успенского, легко узнаваемого по старорежимной интеллигентской бородке.

Жаль только, что книги о самом Успенском так никто и не написал, хотя жизнь его вполне годится как основа для захватывающего романа. Сын портного из вятского пригорода, удмурта по национальности, был отдан в семью тетки и усыновлен ее мужем священником Василием Успенским. Приемный отец хотел дать ему духовное образование, но в 1898 году 16-летний Василий Успенский вылетает из семинарии с «волчьим билетом» как зачинщик и коновод бунта семинаристов. В 1905 году за участие в студенческих беспорядках его изгоняют уже из Казанского университета. Довелось ему и в тюрьме посидеть, и в ссылку попасть. Но еще прежде того Василий Успенский успел побывать во врачебной экспедиции в Персии, где участвовал в борьбе с тифом и холерой. Там он познакомился с профессором Шарлем Николем – сотрудником Пастеровского института в Париже. Это знакомство помогло превратить последнюю ссылку в поездку за границу, где он сумел не только пройти двухгодичные курсы по бактериологии при Пастеровском институте, которые проводил И.Н.Мечников, но и пройти обучение в медицинской школе, побывав во многих хирургических клиниках Парижа. Диплом лекаря он получил уже в Московском университете, а необходимую врачебную практику в захолустном Кологриве, где заведовал больницей.

В Тверь он попал в лихом 1918 году. Здесь его сначала мобилизовали в Красную армию, а потом поручили создать в городе крупное больничное объединение на базе бывшей Аваевской больницы и больницы фабрики Берга. Как удалось ему в условиях гражданской войны и тотальной разрухи оборудовать поликлинику, создать хирургическое отделение, которое он же и возглавил, остается загадкой. Однако уже в марте 1921 года первый советский нарком здравоохранения Николай Семашко после проверки, проведенной представителями Наркомздрава, счел своим долгом лично написать Василию Васильевичу, сообщив о том, что проверяющие нашли постановку дела в тверской больнице образцовой. С 1919 по 1941 год семья Успенских живет недалеко от Больничного городка в доме Башиловых на 2-й Никольской улице, вскоре переименованной в улицу Бебеля (ныне это дом №54). Уже в 20-е годы в хирургическом отделении Больничного городка формируется та школа хирурга Успенского, которая вскоре стала известна буквально по всей стране. Здесь Успенский еще в 1924 году произвел первое переливание крови, в то время как методику переливания активно начали осваивать только в 1926 году, когда в Москве открылся специальный НИИ. Первый в провинциальной России рентгеновский аппарат благодаря Успенскому появился тоже в Твери. Он оперировал на сердце и на мозге, сшивал нервы, пересаживал мочеточники. Еще в начале 30-х годов он сделал весьма удачную операцию, удалив злокачественную опухоль легкого. А главную славу ему принесли «тверские язвы» — открытая Успенским способность язвенной болезни принимать эпидемический характер и, конечно, филигранная методика избавления от нее. Поучиться желудочно-кишечной хирургии в провинциальный Больничный городок приезжали врачи из самых разных городов, а операции «Успенский-1» и «Успенский-2» вошли в учебники по хирургии. Кстати говоря, степень доктора наук Успенский получил за эти операции, не только минуя кандидатскую степень, но и без защиты докторской диссертации.

Некоторыми чертами характера Василий Васильевич напоминает Филиппа Филипповича Преображенского из повести Булгакова «Собачье сердце». Остроумный и едкий на язык, привычно опиравшийся в своих суждениях на факты, а не на лозунги и идеологические установки, упорно и до самой смерти носивший старорежимную профессорскую бородку (и упорно не вступавший в партию, несмотря на свое революционное прошлое), он, конечно, плохо вписывался в окружавшую его соцдействительность. Однажды он умудрился выгнать из больницы второго секретаря обкома партии только за то, что тот не захотел бросить курить.

Впрочем, справедливости ради отметим одну черту профессора Успенского, реально делавшую его «социально близким» широким народным массам. Очень любил профессор употреблять, скажем так, не предназначенные для печати выражения. С больными, большинство из которых были обычными тверскими мужиками и бабами, он говорил без всяких медицинских терминов, называя все отправления человеческого организма так, как это принято в народе.

Во время войны в калининской больнице побывала миссия Красного Креста США. Директор миссии Ральф Г.Хоббел прислал Успенскому восторженное письмо. А госпожа Черчилль, супруга премьер-министра Великобритании, выступая по радио, привела в пример самоотверженную работу калининских врачей по спасению детей. Речь шла об истории, произошедшей еще летом 1943 года, когда в Калинин были вывезены дети, получившие ранения при карательных операциях оккупантов, и доктор Успенский оперировал их.

Примечателен и последний факт его биографии. 21 июля 1952 года, ровно за месяц до смерти, он написал в блокноте: «Категорически протестую против каких-либо особых похорон и собраний, и против вскрытия моего трупа». Последнюю волю исполнили наполовину: тело не вскрывали, но похороны получились необыкновенными. Улица Софьи Перовской, по которой на катафалке, запряженном лошадьми, его везли на кладбище в Кировском поселке, была запружена народом. Было много речей, телеграмм родным. После ликвидации этого кладбища общая могила Успенских перенесена в Дмитрово-Черкасы. И, похоже, забыта.

А почему бы не поставить в городе памятник хирургу Успенскому? Улица Успенского в городе, правда, есть, но на самой окраине, у областной больницы. Куда правильнее было бы назвать его именем улицу там, где он жил и работал. Великий доктор достоин нашей благодарной памяти куда больше, чем террористка Перовская, никому не ведомый солдат Беляков или иноземный теоретик забытого учения Август Бебель.

Другие Истории дедушки Сережи