Премьера Тверского ТЮЗа: «Улыбка Шерлока Холмса»

Мы уже рассказывали вам о серии премьер Тверского театра юного зрителя, выросших из Лаборатории ТЮЗа, проходившей в октябре прошлого года. И если первая – «Большая меховая папа» была рассчитана на возраст 6+, то в конце апреля мы увидим спектакль для самых маленьких. О том, на каком языке разговаривать со «сверхюным» зрителем и как его увлечь, нам объяснила режиссер спектакля «Улыбка Шерлока Холмса» Мария Лычковская.

Об общем языке со зрителями 3+:

Еще во время Лаборатории мы начали искать язык, на котором можно разговаривать с самым маленьким зрителем, и это был самый сложный этап в создании спектакля. Я поняла, что стихия игры – это именно то пространство, в котором дети могут общаться без проблем. Но игры тоже не пустой. А игры как исследования. Ребенок с трех до шести лет познает мир через разнообразные опыты. А что будет, если я сейчас засуну палец в розетку? Или если я дерну кошку за хвост? Как мне поймать птицу? А что будет, если я запущу парашютик с балкона? А если я запущу пакет с водой с балкона? Они используют все возможные способы и проверяют, как все устроено. И это одна из основных баз, на которой мы пытаемся строить спектакль. Эксперименты не всегда безобидны. Если ты чего-то хочешь, а этого не хотят твои друзья, может быть ссора. Как она разрешается в детстве? Насколько им нужно воспринимать, что не только «я» и «мои желания». Я думаю, что ребенок, даже если ему три-четыре года, все понимает, но по-своему. Например, на недавнем спектакле «Большая меховая папа», когда пошел дым, дети отреагировали не на то, что сейчас говорится между актерами, они повскакивали с мест и начали ловить дым. Для них сейчас это – чудо, облако, которое внизу, и до него нужно дотронуться.

Об экспериментальной сцене:

Несмотря на то, что мне очень нравится этот зал, не хотелось бы, чтобы маленький зритель приходил и садился на восьмой ряд. И действие развивалось бы за десять метров от ребенка. Эта дистанция, мне кажется, в его восприятии — целая пропасть. Он будет рассматривать кресла и люстру, и его будет очень сложно увлечь сюда какому-то маленькому процессу. Это слишком далеко. Мне хотелось бы, чтобы все, что делают актеры, ребенок в буквальном смысле ощущал рядом. Например, на сцене много играют с канатом. Канат как нулевой предмет, как то, через что можно нафантазировать разные вещи. И если канат передо мной, я вижу его текстуру, вижу все мелкие движения. Если я сижу там, то канат – это такая далекая история, которая ко мне не имеет уже больше никакого отношения. Плюс мне хотелось бы, чтобы они сидели не в кресле, потому что в три-четыре года это не очень естественное положение: у нас на сцене есть пуфики для маленьких зрителей и «трава».

И они вместе с актерами смогут погрузиться в сказочный лес. Но в этом есть опасность. Мы не знаем, как они отреагируют, в какой-то момент они будут, может быть, подсказывать героям. Если мы попали в их язык, то они могут вести себя крайне неожиданно. С одной стороны это риск, с другой, очень хочется, чтобы спектакль жил для них, а не где-то там — за порталом сцены.

О сюжете:

Основа спектакля — пьеса Алексея Якимовича, и в моем варианте она сильно трансформировалась, мы ее взяли только как скелет. Действующие лица: Заяц, Волк, Баба Яга, Смайлик и Шерлок Холмс. Своеобразный коктейль. И мне нужна была основа, чтобы в этом разобраться. Поэтому сначала по сюжету мы попадаем в квартиру, где есть мама, папа, старшая сестренка и ребенок. Если спектакль Кати (Екатерина Шумакова, «Большая меховая папа») говорил о проблемах детей в неполных семьях, то я фактически говорю о том, что даже в полной семье у ребенка есть вопросы, связанные с тотальной занятостью близких. Итак, в начале спектакля мы в квартире главного героя, где он не может наладить контакт с очень занятой мамой, уставшим отцом, вредной старшей сестрой. Но из этого пространства, благодаря дедушке, который физически уже не с ними, вся семья перемещается в волшебный сон-сказку. Это лес, в котором они все оказываются маленькими. В спектакле важно задать эту проблему: я один. Вроде все есть, а я – один. А что, если по-другому, и мы все станем маленькими? И они оказываются в другом режиме, решают совсем иные задачи. Как им познакомиться, в чью игру им сейчас играть, как поделить конфеты? Их проблемы вроде бы не такие глобальные, как у взрослых, но они тоже важны. Эти вопросы мы с актерами решаем по-разному. Иногда, к примеру, мы начинаем не с того, что пьесу репетируем, а представляем, что мы в детском саду.

О том, как «выкорчевать пень»:

Эту пьесу выбрал театр. И на самом деле ставить спектакль на возраст 3+ оказалось делом непростым. Ну что это за конфликт: отдай мне конфету, нет, я тебе не отдам. В итоге я поняла, что вся прелесть этого спектакля должна быть в детской фантазии. Если я хочу совершить какое-то действие, например, выкорчевать пень, то я как ребенок, буду искать разные способы, как это сделать. Могу ли я поднять его силой мысли? Могу ли я его сдуть? А как я могу проверить, приносишь ты хорошее настроение или нет? Вот эти микровещи. Микрокосмос ребенка. Весь спектакль построен не на сюжете, а на фантазии.

С режиссером беседовала и репетицию фотографировала — Татьяна Трофимова.