Истории дедушки Сережи: неистовая Сарра

истории дедушки Сережи

Такое прозвище случайно не дается. Особенно в те, тоже неистовые 30-е годы, когда молодая еще большевичка Сарра Марковна Эпштейн яркой звездой взлетела на небосвод городской системы образования. В 1932-33 годах она была секретарем парткома Калининского пединститута, а позже возглавляла гороно.

Она была почти ровесницей того века и вынесла его на своих плечах практически целиком, уйдя из жизни в середине 90-х, когда окончательно рухнули идеалы ее юности, которым предавалась она с воистину библейским пылом, не признавая никаких компромиссов и недомолвок. Из-за этих свойств Сарра Эпштейн не должна была выжить в ту жестокую эпоху, когда самой спасительной тактикой было затаиться и ждать, когда пролетят над головой бури, неизменно обрывающие те головы, что неосторожно высовываются из общей массы. Ее голова неизменно торчала над тихим омутом наробразовской жизни, и по всем законам физики и политики должна была слететь одной из первых в самом начале Большого террора.

Как же уцелела «Неистовая Сарра»?

Помню, как она сама рассказывала об этом в ноябре 1988 года. Уж не знаю, как появилась эта крошечная, словно бы высохшая старушка на первом митинге тверских неформалов, посвященном памяти жертв политических репрессий. Но когда она вышла к микрофону, сразу стало ясно, что митинг – ее стихия. Радиожурналист записал ее выступление, и мне удалось раздобыть эту запись 

— 10 сентября 1937 года после выхода из больницы я была арестована… Я стала террористкой, я стала диверсанткой, я стала шпионкой, одним словом, вся 58-я статья легла на мои плечи… Я просидела два года в одиночке, я прошла через выездную сессию Военной коллегии, по решению которой расстреляли многих наших прекрасных товарищей… Меня обвиняли во вредительстве при строительстве школ при том, что я в самый день ареста получила 1700 рублей за первое место в соревновании по строительству школ. Я не хочу говорить о следствии… Во всяком случае, это было всяческое унижение человеческого достоинства. Пять дней длился спецсуд, где судили Пожарского – зав. облоно, Николаева – зав школьным отделом, меня…

Ее оправдали. Тогда это было чудом. Все знали: «органы» не ошибаются. Раз взяли, это уже почти приговор: виновна. Ее мужа, политкомиссара времен Гражданской войны, после ареста жены сразу же исключили из партии – как пригревшего на своей комиссарской груди «врагиню народа». Таким же чудом не посадили самого. В 1941 году он ушел на фронт рядовым и в сентябре погиб под Брянском.

А для Сарры вся жизнь была сражением. И на том митинге, в свои почти 90 лет, она продолжала сражаться, и голос ее был звонок и юн, как у тех «комиссаров в пыльных шлемах», что были воспеты Булатом Окуджавой.

На митинге много снимал знаменитый в ту пору фотокорреспондент ИТАР-ТАСС Александр Овчинников. Снял он и Сарру, только снимок тот я не разыскал. О царящей на митинге (он был первым некоммунистическим в нашем городе) настроении свидетельствуют вот эти фото.

Сарра Марковна жила на проспекте Калинина в доме №8. Бывала в 1-й школе, где я работал учителем. Потом уехала в Петербург к родственникам. Изменило ли ее время – перестройка, крах Советского Союза? Судя по ее последней фразе на том митинге, вряд ли.

«Я хочу обратиться к молодежи: воспринимайте всё, что вы узнаете о тех черных днях, как о днях, отошедших от нашего идеала, за который отдавали жизнь наши лучшие люди».

Только знает ли молодежь, каков был тот идеал и стоило ли платить за него столь непомерную цену? Сама «Неистовая Сарра» таким вопросом вряд ли задавалась.